— Нет?

— Неужели ты думаешь, что мне вправду есть дело дотого, что ты что-то сломала или разбила в Нью-Красотауне?

— М-м… Как это?

Доктор Кейбл фыркнула.

— Эксплуатация построек — не по моей части. Комиссию почрезвычайным обстоятельствам интересует только внешняя угроза. Город может само себе позаботиться, Тэлли. Здесь столько всевозможных систем безопасности, чтоволноваться не о чем. Ты как думаешь, зачем на этом катке нужно былообязательно надевать спасательные куртки?

Тэлли непонимающе заморгала. Ей в голову не пришлозадуматься насчет курток. Действительно, в Нью-Красотауне всегда все былосупербезопасно, иначе свежеиспеченные красотки и красавцы гибли бы как мухи.

Она пожала плечами.

— На случай, если магниты откажут? Ну, электричествоотключится или еще что?

Кейбл коротко хохотнула. Ее смех резал ухо, как бритва.

— За последние сто пятьдесят лет электричество ни разуне отключалось. — Она покачала головой (видно было, что такоепредположение показалось ей очень и очень странным) и продолжала: — Круши, чтопожелаешь, Тэлли. Мне нет никакого дела до твоих маленьких хулиганств… Мневажно лишь то, что они говорят о тебе.

Чрезвычайница снова вперила в Тэлли свой пронзительныйвзгляд, и девушке снова пришлось побороть желание убежать.

«Может быть, она на самом деле хочет заставить меняпризнаться, что это сделали „кримы“? — лихорадочно соображалаТэлли. — Может быть, я уже сказала слишком много?»

Но что-то в ледяном взгляде доктора Кейбл, в ее резкомголосе, хищных движениях, в самом ее существовании в мире не давало Тэллипродолжать игру и болтать, как болтала бы на ее месте пустоголовая красотка.

Кроме того, если бы чрезвычайники действительно пожелализаставить Тэлли сознаться в ее проступках, они бы не стали подстраиватьподобных встреч и разговоров.

— Так почему вы тогда пришли? — проговорила Тэллинормальным голосом, всеми силами стараясь, чтобы он не дрожал.

— Я всегда восторгалась твоим инстинктомсамосохранения, Тэлли. Когда потребовалось, из тебя получилась отличнаямаленькая изменница.

— Ага, спасибо за комплимент.

Кейбл кивнула.

— И вот теперь оказывается, что мозгов у тебя ещебольше, чем я думала. Ты очень неплохо сопротивляешься кондиционированию.

— «Кондиционирование». Значит, вот как этоназывается? — переспросила Тэлли. — Это как когда за волосамиухаживают или еще что-то в этом роде?

— Поразительно. — Доктор Кейбл так пристальновоззрилась на Тэлли исподлобья, словно пыталась заглянуть ей в голову прямосквозь череп. — Где-то глубоко внутри ты по-прежнему остаешься хитроумноймаленькой уродкой, да? Очень впечатляет. Пожалуй, я могла бы тебя использовать.

Тэлли охватила злость, жгучая как пламя.

— Но ведь… разве вы меня уже не использовали?

— Так ты все же помнишь. Превосходно. — Вкрасивых, безжалостных, пустых глазах Кейбл отразилось что-то вродеудовлетворения. — Понимаю, тебе прошлось многое пережить, Тэлли. Но этобыло необходимо. Мы должны были вернуть наших детей из Дыма, и только ты могланам помочь. Но я приношу извинения.

— Извинения? — хмыкнула Тэлли. — За то, чтошантажом вынудили меня предать друзей, за то, что разрушили Дым, за то, чтоубили отца Дэвида? — Она догадывалась, что смотрит на Кейбл с отвращением,но притворяться было уже поздно. — Не думаю, что вам удастся использоватьменя, доктор Кейбл. Я уже оказала вам достаточно услуг.

Чрезвычайница улыбнулась.

— Согласна. И настала пора мне оказать услугу тебе. Ито, что я тебе предлагаю, это нечто очень, как вы выражаетесь… крутое.

Это слово, произнесенное тонкими, жесткими губами Кейбл,вызвало у Тэлли сухой смешок.

— Что вы можете знать о крутости?

— Ты будешь удивлена. Мы в Комиссии по чрезвычайнымобстоятельствам знаем все о разных ощущениях — в особенности о таких, к которымпостоянно так стремитесь вы, так называемые «кримы». Я могу дать это тебе,Тэлли. Круглые сутки, каждый день, круче, чем ты можешь себе представить. Этонечто настоящее. Не просто уход от дурмана красивости — нечто лучшее.

— О чем вы говорите, не пойму?

— Помнишь, как ты летала на скайборде, Тэлли? —спросила Кейбл, и ее тусклые глаза загорелись холодным огнем. — Помнишьэто ощущение жизни? Да, мы можем делать людей красивенькими изнутри — пустыми,ленивыми, никчемными, — но мы можем делать их и крутыми, как вы этоназываете. Даже будучи уродкой, ты не ощущала жизнь так остро, даже волк,хватающий добычу, не настолько жив. Я говорю о таком ощущении, какого неиспытывали даже древние воины ржавники, убивая друг друга за клочок пустыни,богатой нефтью. Твои чувства будут острее, твое тело станет более проворным иловким, чем у любого атлета в истории, твои мышцы станут крепче, чем укого-либо из людей в мире.

Неприятный, резкий голос чрезвычайницы утих, и Тэлли вдруг судивительной отчетливостью услышала звуки ночи — звон кристалликов инея,падающих на промерзшую землю, потрескивание деревьев на ветру. Доносились иголоса с вечеринки. «Кримы» громко говорили о происшествии на аэрокатке, докрика спорили, кто выше подпрыгнул в спасательной куртке, ударившись о землю, акто сильней ушибся. От слов Кейбл мир сделался острым, как осколок разбитогокристалла.

— Тебе бы понравилось видеть мир таким, каким его вижуя, Тэлли.

— Вы мне работу предлагаете? Предлагаете статьчрезвычайницей?

— Не работу. Абсолютно новое существование. —Доктор Кейбл старательно выговаривала каждое слово. — Ты могла бы бытьодной из нас, Тэлли.

Тэлли тяжело дышала, ее сердце билось так сильно, что пульсона ощущала всем телом. Словно бы сама мысль о такой возможности уже что-тоизменяла в ней. Тэлли недобро усмехнулась.

— Думаете, я стану на вас работать?

— Подумай, какой у тебя выбор, Тэлли. Тратить жизнь напоиск дешевых развлечений и лишь изредка, на краткие мгновения по-настоящемупробуждаться. И ни разу не испытать подлинной ясности сознания. Но из тебяполучилась бы отличная чрезвычайница. Ты произвела на меня большое впечатление,в одиночку добравшись до Дыма; я всегда возлагала на тебя надежды. Но теперь,когда я увидела, сколько хитроумия сохранилось в тебе после ОперацииКрасоты… — Доктор Кейбл покачала головой. — Я понимаю, что ты таковаот природы. Присоединяйся к нам.

Тэлли пробрала дрожь. Она наконец начала что-то понимать.

— Скажите мне одну вещь. А вы какая были до первойоперации?

— Особенная, Тэлли. — Кейбл снова сухо и короткорассмеялась. — Ты ведь уже знаешь ответ, правда?